Призрак надежды
Россия все еще имеет эксклюзивный статус ключевого партнера США по программе Международной космической станции, но связанный с ней исторический этап освоения космического пространства, похоже, завершается. По сути, все деньги идут от США: с 2011 года NASA за доставку астронавтов на МКС перечислило Роскосмосу 2,6 миллиарда долларов. Впрочем, это не позволило найти средств на создание полноценных космических группировок, способных приносить реальную пользу экономике России и людям. Единственным, пусть и с оговорками, исключением является ГЛОНАСС. Ни нормально работающей спутниковой системы связи, ни полноценной группировки дистанционного зондирования Земли все еще не создано.
Не слишком оптимистичную картину дополняет статистика. В 2018 году Россия в 2,5 раза проигрывает по числу запусков Китаю и в два раза — США.
В 2018 году Роскосмос запустил всего четыре собственных гражданских космических аппарата — два «Канопус-В» и два ГЛОНАСС; еще пять аппаратов вывели на орбиту российские военные. Китай, для сравнения, вывел на орбиту 69 космических аппаратов, а количество спутников «под флагом» США с начала года ,увеличилось на 124 единицы
Бросок кубиков
Несмотря на низкое качество бытовой техники, с электроникой в Советском Союзе все было не так уж плохо. Приборы оборонной промышленности и космоса были больше и тяжелее иностранных, потребляли много энергии, но задачи свои выполняли не хуже. Достаточно посмотреть на успехи автоматических аппаратов, пилотируемой космонавтики, надежность космических кораблей, летающих и сегодня, а также уникальных разработок наподобие «Бурана».
Любой космический аппарат состоит из определенных узлов и элементов — двигателей, солнечных батарей, механических связок, огромного количества датчиков и электроники, которая всем этим управляет. Именно последние компоненты являются наиболее сложными по всем параметрам. Космическая электроника в СССР пусть и развивалась своим путем, несколько изолированным от мировых тенденций, но развитие это было программным и шло по заранее определенным планам, в рамках отлаженной системы управления и производства.
В результате появилось множество одинаковых решений, которые продвигались «под ковром», по личным договоренностям, а не открыто соревновались на рынке. Под каждый космический аппарат создавались новые бортовые приборы, новые наземные системы разных разработчиков и производителей, и все это плохо увязывалось друг с другом. В результате выделяемые отрасли деньги, которых становилось все меньше, попросту распылялись.
Предпринимались и попытки покупать для российских спутников иностранные приборы — в частности, целевую аппаратуру. Но оказалось, что никто не спешил продавать России даже аппаратуру для метеорологических спутников, да и цена таких приборов была непосильной для оскудевшего бюджета космической промышленности.
Дешевый фокус
Несмотря на все пертурбации, в России все еще сохранились несколько сильных инженерно-конструкторских школ, объединившихся вокруг крупнейших предприятий отрасли. И сейчас они вымирают: людей среднего возраста там почти нет, а те, кто есть, зачастую просто не нашли иных вариантов трудоустройства на рубеже веков.
Проблема кроется и в молодых кадрах, которые идут в космическую индустрию. Если раньше отбирали лучших из лучших, то теперь мало кто из молодых людей, закончивших, например, МГТУ имени Н.Э. Баумана, захочет получать зарплату на уровне уборщика в торговом центре, работая в советских интерьерах с текущими унитазами и общей бытовой неустроенностью, на устаревшем оборудовании с по-военному отформатированным руководством, которое больше беспокоится не о развитии, а о том, чтобы прикрыться от вышестоящего начальства тоннами бумажек.
Для понимания всей плачевности ситуации достаточно представить себе выпускника вуза, скорее всего, ведомого романтикой космоса (других объективных причин, к сожалению, нет), который приходит на работу и вместо применения своих навыков большую часть времени выполняет полностью бессмысленную бумажную работу. И все это — несмотря на наличие безумного по меркам современных компаний количества административных сотрудников.
Тем не менее, по данным «Роскосмоса», «за последние пять лет количество работников, принятых на работу в организации ракетно-космической отрасли непосредственно после окончания учебного заведения, составило более 10 тысяч человек. Из них после окончания вузов — 80 процентов, после окончания ссузов — 20 процентов».
Чужие деньги
Средняя зарплата в NASA составляет 8,7 миллиона рублей в год, или 725 тысяч рублей в месяц. Этот средни уровень совпадает с уровнем дохода ведущего инженера NASA. В частных компаниях США зарплаты определяются индивидуально и могут быть даже выше. Более того, NASA каждый год повышает зарплаты сотрудникам, предоставляет солидные выплаты за достижения и инновации, оплачивает хорошую медицинскую страховку, страхование жизни, страхование в путешествиях, гарантирует стопроцентные выплаты в случае больничных, выплачивает подъемные при смене места жительства. А в случае необходимости компенсирует разницу в доходах по сравнению с частными компаниями. Более того, сотрудники NASA могут уйти на пенсию с сохранением всех выплат уже в 57 лет.
Для российских ученых и инженеров большая часть этого списка — мечты. Безусловно, топ-менеджмент компаний получает все и даже больше. Но остальные сотрудники могут надеяться лишь на постоянно деградирующую отечественную бесплатную медицину, оплату отпусков и больничных исходя из размера оклада, который чаще всего в разы ниже и без того невысокого дохода.
О доходах простых инженеров можно судить по объявлениям с популярных в России рекрутерских сайтов. Если говорить о цифрах, то, например, средняя заработная плата инженеров КБ им. Лавочкина в городе Химки за 1-е полугодие 2018 года превышает уровень 66 тысяч рублей, а средняя заработная плата в целом по предприятию превышает среднюю заработную плату не только по Московской области, но и по городу Москве», — резюмировали в госкорпорации.
Красивая жизнь
В России все больше экономят на науке. Это касается даже не хронически нищего Института космических исследований РАН, но и перспективных разработок промышленности. О необходимости создания приборов, двигателей и механизмов с повышенными характеристиками вспоминают только тогда, когда тот или иной элемент требуется для установки на аппарат.
Разработка перспективных приборов в СССР раньше и на Западе сейчас — это устойчивая система, в рамках которой постоянно выделяются деньги на проведение исследований и опытных работ. Даже если такие работы заканчиваются отрицательным результатом — это тоже результат, который позволяет двигаться дальше. Прикладная наука, а тем более такая ее передовая часть, как космическая промышленность, — это всегда движение методом проб и ошибок.
Сам космический аппарат создается около пяти лет. Создать за такой срок новый прибор с учетом отсутствия комплектующих, материалов и прочих переменных невозможно. В идеале к началу этого пятилетнего периода прибор уже должен существовать в виде опытного образца. А для этого и финансирование должно выделяться раньше. В итоге пропущены такие фазы, как научные исследования, работы по изучению материалов, комплектующих, свойств и предполагаемых характеристик прибора в будущем.
Когда деньги все же доходят до предприятия, они выделяются поэтапно, незадолго до выполнения определенных в бумагах видов работ. Если что-то идет не так, требуется дополнительная доработка или испытания, что остается предприятию — просто закрыть глаза на существующие недоработки и понадеяться на авось, потому что ни денег, ни времени на то, чтобы сделать все правильно, все равно нет. Аналогичная ситуация наблюдается и в оборонной промышленности, где результаты и документацию и вовсе можно не показывать, сославшись на секретность.
В результате такая мелочь, как неправильно припаянные на заводе разъемы или какие-нибудь ошибки в кабельных сборках, ведут к переносу сроков запуска аппарата, а в худшем случае (если их не выявляют или надеются на авось) — к его потере. Экономия очень сомнительная.
России пора определиться, чего она хочет больше — летать в космос или экономить на делающих это возможным людях и научных исследованиях. Если она хочет оставаться космической державой — на это надо выделять больше денег, их распределение должно быть справедливее, а контроль за расходованием — не только жестким, но и интеллектуальным: проверяющие структуры должны обладать компетенциями для понимания того, где деньги выводятся налево, а где их перерасход обусловлен объективными потребностями.
Формализм и бюрократия плохо сочетаются с высокими темпами технического развития. История советской космической отрасли 1950-1970-х годов — хороший пример того, как можно без этого обойтись и чего можно благодаря этому достигнуть.
Владимир Корягин
Свежие комментарии