КРЕПОСТЬ

борона Брестской крепости — это, на первый взгляд, известный, даже избитый сюжет. Первые смутные данные о сражении за крепость появились еще зимой 1942 года, когда русские захватили архив 45-й пехотной дивизии вермахта. То, что казалось чистым провалом, предстало в новом свете — не просто катастрофа, но серьезное испытание для противника. Довольно неожиданно прозвучит, но в 60-е годы на малую известность штурма сетовал Пауль Карель, известнейший германский военный писатель и совершенный апологет вермахта. Впоследствии некоторые документы обнаружились среди руин фортов, а позднее, в 50–70-е годы, история — и уже легенда — приобрела свой каноничный облик в первую очередь по результатам изысканий писателя Сергея Смирнова. Однако советский взгляд на события неизбежно оказывался односторонним. Смирнов практически не пользовался немецкими источниками, историческая наука в СССР была предельно политизирована, и многие важные обстоятельства штурма крепости оказались просто неизвестны широкой публике. К тому же главным источником для Смирнова стала устная история — рассказы жителей Бреста и выживших солдат. Эти опросы велись спустя десять лет (в лучшем случае), причем люди, с которыми общался автор, в подавляющем большинстве прошли плен и все до единого пережили очень многое и после осады. Да и сам по себе жанр устного рассказа имеет свои проблемы, оставляя очень многое за кадром.

В 90-е годы, когда читателю оказался доступен массив новых сведений, общественный интерес к теме уже схлынул: героико-патриотический вариант легенды устоялся, а Смирнов вел свою работу действительно тщательно и добросовестно, поэтому история выглядела к моменту распада СССР известной во всех подробностях. Однако гласность вызвала эффект ледяного душа. Организованное сопротивление в крепости оказалось более кратким, чем ожидалось, потери немцев при этом куда ниже, чем представлялось при некритичном восприятии классической версии, а солдаты гарнизона в реальности, как выяснилось, вели себя не всегда образцово. Сама крепость, как неожиданно «вспомнили», пережила еще один небольшой штурм во время польского похода 1939 года. Наконец, встал вопрос о самом смысле и значении обороны в мышеловке и о контексте сражения на Буге летом 1941 года. Впоследствии злосчастная крепость стала объектом совсем уже безумного мифа о толпах защищавших ее вайнахов, причем эта душераздирающая история озвучивалась лично Путиным, заявившим буквально: «Немногие знают, что примерно одна треть защитников Брестской крепости состояла из чеченцев». В общем, парадоксально, но несмотря на широчайший общественный резонанс начиная с 50-х годов, полноценную историю обороны Бреста получилось написать только в 2000-е годы, благодаря сличению советских и немецких источников.

НАСЛЕДСТВО СГИНУВШЕЙ ДЕРЖАВЫ

Свой привычный вид Брестская крепость приняла в XIX веке. В 1807 году наш знаменитый военный инженер Сухтелен писал о необходимости возведения крепости в Брест-Литовске. Этот план пришлось надолго отложить из-за борьбы с Наполеоном, однако при Николае I к нему вернулись. В 1833 году начались работы. Для этого, правда, пришлось существенно перестроить сам город, фактически снеся средневековый Брест в интересах обороны. К тому же в ходе работ в городе произошел пожар, от которого сам Брест серьезно пострадал. В 1842 году крепость достроили. Для своего времени это было весьма совершенное сооружение. Его сердце составляла Цитадель, стоящая на острове, образованном реками Буг и Мухавец (менее километра в длину и около 400 м в поперечнике). Остров опоясывала кольцевая казарма на 12 тысяч человек, внутри которой располагались другие постройки. Эта казарма из прочного керамического кирпича со стенами двухметровой толщины имела более полутысячи казематов и располагала уже готовыми огневыми точками и капитальными подвалами. Вообще о качестве постройки часто забывают — а между тем высочайшая прочность возведенных в XIX веке стен стала одним из залогов упорного сопротивления в 1941-м. В центре Цитадели находился старый костел, впоследствии оказавшийся одной из центральных точек битвы. Цитадель имела всего четверо ворот с ограниченной пропускной способностью. По идее, отличная характеристика, но в реальном июне 1941-го она сыграет против гарнизона. С севера к Цитадели примыкает Кобринское предмостное укрепление. Каналы также превращают его в остров, но вместо стен здесь земляные валы и несколько фортов, в частности, Восточный. Позднее северный остров застроят множеством хозяйственных сооружений, от складов и казарм до жилых домов офицерских семей. Остров довольно крупный, 0,7 на 1,6 км, но плотность застройки намного ниже, чем в Цитадели. К западу от нее расположилось Тереспольское укрепление, к юго-востоку — «Госпитальный остров», он же Волынское укрепление. Поскольку благодаря рекам и прорытым каналам каждое укрепление и сама Цитадель превратились в острова, а крепостные сооружения окружались валами, входить и выходить можно было только через немногочисленные ворота.

Сам Брест разрастался восточнее. Укрепления регулярно достраивали и перестраивали, так что к ХХ веку крепость превратилась в очень сложную систему оборонительных сооружений, надземных построек, подвалов и хозяйственных зданий. Помимо основных укреплений, большое количество фортов построили на некотором расстоянии от Цитадели.

После Гражданской войны Брест-Литовск перешел под контроль Польши. Таких развитых баз было слишком мало, чтобы поляки могли игнорировать доставшееся им хозяйство, и внутри размещались различные части польской армии, которые восстанавливали постройки после разора Первой мировой и последовавшей за ней русской смуты.

В сентябре 1939 года началась Вторая мировая война, и теперь Бресту предстояло выдержать штурм. В город стекались беженцы с запада, но сопротивление Польши оказалось слабым, и уже через пару недель цитадель оказалась на линии огня. На Брест с севера выходили авангарды войск Гудериана. Польский гарнизон возглавлял Константин Плисовский, отставной генерал, служивший в молодости в Ахтырских гусарах, ветеран Первой мировой (за русских) и советско-польской войны. Положение было печальное: штабные офицеры — такие же возвращенные в строй отставники, четырехтысячный гарнизон — в основном маршевые и караульные батальоны. Имелась бронетехника, но только FT-17, танки-реликты Первой мировой. Не имея сил оборонять весь немаленький периметр, Плисовский заперся на центральных островах, разместив гарнизон главным образом в Цитадели, Кобринском укреплении (севернее) и Тереспольском укреплении (западнее).

13 сентября начались бои на подходах к Бресту. Немцы не имели пока артиллерии, а их авангарды отгоняли огнем бронепоезда. Однако уже днем 14-го немцы сходу заняли Брест и попробовали на зуб саму крепость — северный остров. Немногочисленные польские танки быстро оказались подбиты (правда, ими распорядились весьма разумно: забаррикадировали ворота). Первые два дня поляки держались уверенно, благо основные силы немцев только подтягивались. Однако в ночь на 15 сентября на цитадель обрушился огонь артиллерии, а вечером 16 числа атакующие заняли валы. Немцы столкнулись с неожиданно упорным сопротивлением, однако положение крепости очень скоро стало безнадежным: 40% солдат отряда Плисовского уже были убиты или ранены, а осаждающие только подтягивали свежие силы. Правда, приходится признать, невеликие: хотя силы немцев оцениваются в 4 дивизии, решительный штурм вели всего два батальона. В любом случае, надежды на успешное удержание крепости не было, поэтому Плисовский принял решение эвакуировать гарнизон. Внутри остался только небольшой отряд добровольцев, засевший на северном острове. 17 сентября немцы вступили в крепость, пленив около тысячи оставшихся там поляков.

17 сентября РККА начала поход в западные Белоруссию и Украину. Среди избавленных на время от нацистской оккупации городов оказался в итоге и Брест. 22 сентября немцы передали Брест красноармейцам — как раз тогда состоялось известное событие, в зависимости от политических пристрастий комментатора объявляемое либо совместным парадом РККА и вермахта, либо просто передачей Бреста. Этот эпизод советско-германских отношений сам по себе стал темой дискуссий, густо замешанных на политических симпатиях. Автор не намерен подробно останавливаться на описании события, но придется все же отметить, что оба ключевых участника — и советский комбриг Кривошеин, и немецкий генерал Гудериан — назвали происходящее именно парадом.

Интересно, что Гудериан передал красноармейцам не только крепость и город, но и «занозу»: ту самую группу поляков в северном укреплении. Заняв Брест, немцы сначала просто ее не заметили, а затем штурмом никто не занимался, поскольку одни покидали город, а другие его принимали. РККА предприняла несколько вялых попыток штурма, и только 26 сентября красные командиры решили, что с последними польскими защитниками крепости нужно что-то делать. Сопротивление подавили артогнем. Подавляющее большинство пленных разогнали по домам, однако судьба офицеров оказалась более сложной — многих потом нашли в Катыни.

Штурмы крепости в 1939 году интересны в частности тем, что фортификационные сооружения Николаевской эпохи (причем Николая I!) оказались серьезной защитой против вполне современного оружия. С крепостью познакомился Гудериан, который будет воевать здесь же два года спустя, и, вероятно, сделал определенные выводы по поводу средств, которые следует употреблять при атаке.

Именно тогда в Москве обнаружили, что совершили большую ошибку. Границу между Рейхом и СССР провели по Бугу, то есть крепость была разрезана — часть фортов осталась западнее, а ее сердце, четыре главных острова с Цитаделью, оказались в упор придвинуты к пограничным столбам. С мест в Москву отправили тревожные депеши, но оттуда ответили, что изменить соглашение уже нет возможности. Граница пролегла «по живому».

Как бы то ни было, в Бресте постепенно разворачивались уже части РККА. Крепость обладала тем, чего Красной армии остро не хватало — мощным казарменным фондом. Как ни дико звучит, перед командованием одной из крупнейших армий мира остро стоял вопрос о том, где разместить собственных солдат. В мирное время внутри крепости расположились крупные силы 6-й и 42-й стрелковых дивизий (и опять черта предвоенной РККА: солдаты обильно занимались строительными работами в ущерб боевой подготовке). Помимо старой крепости на границе возводился Брестский укрепрайон, современный, с бетонными ДОТами — и он требовал рабочей силы. К лету 1941 года линия укреплений на новой границе (в обиходе «Линия Молотова») так и не была достроена. При этом основная часть ДОТов не имела необходимого оборудования (электричество, связь, вентиляция). Что еще хуже, сооружения просматривались с немецкого берега Буга.

В крепости фронтовые части перемежались с тыловыми, в частности, кроме стрелковых полков там расположились госпиталь, дивизионный медсанбат, школа водителей, авторота, ветлазарет, части ПВО. Мало того, на северном острове находились жилые дома семей комсостава. Эти злосчастные дома комсостава 22 июня попадут под удар на общих основаниях, вместе со всеми, кто находится внутри.

Люди, транспорт, боевая техника, склады. В крепости расположились 9 тысяч человек, скученных на узком пространстве. От будущего противника их отделяли 50 метров Буга, от внешнего мира — валы с редкими воротами. На практике это значило, что в случае обострения отношений с Германией войска потребуется заранее вывести из крепости, а когда война начнется, покинуть цитадель будет уже нельзя: ворота легко перекрывал заградительный огонь или любое пехотное отделение с пулемётом.

Классический вопрос: глупость или измена? В действительности — логика мирного времени. Знал ли о сложившейся ситуации командующий Белорусским округом Павлов? Командующий армией Коробков? Конечно, знали. Однако в мирное время командующий превращается в завхоза. Именно «хозяйственный» подход привел к тому, что Брестская крепость стояла фактически тыловым лагерем прямо через реку от неприятеля. Офицеры, бившие в колокола, были: еще в феврале 1941-го замкомдива-6 взывал о вывозе из крепости хотя бы части складов, на что получил ответ, что лучших хранилищ нет.

Между тем война подкрадывалась на мягких лапах. Активность немцев на западном берегу, разведывательные полеты — все это, конечно, наблюдалось из крепости. Не только командиры, но даже солдаты понимали, к чему идет дело, и чувствовали себя не в своей тарелке. Однако полевой офицер, а тем более солдат, не может своей волей взять и изменить место дислокации. Требовалась команда всей армии из Кремля… где до середины июня так и продолжали рассчитывать на политическое решение вопроса и ожидали хотя бы угрожаемого периода. Кто имел возможность — отправлял семьи в глубину страны. Однако большинство могло только томительно ждать, вглядываясь в туман неизвестности.

Приходится отметить, что в 4-й армии, прикрывавшей Брест, даже те осторожные распоряжения, которые перед войной из Москвы все-таки приходили, выполнялись спустя рукава. В частности, так и не были приняты какие бы то ни было меры маскировки. О ходе мысли командующих уже не спросишь: командарм Коробков и командующий округом Павлов были уже летом 41-го расстреляны, а оба командира стоявших в Бресте дивизий погибли во время войны.

ЧАС ОЖИДАНИЯ АТАКИ

С лета 1940-го нацисты разрабатывали план вторжения в СССР. Постепенно он обретал форму, и в конце концов общие разработки преобразились в конкретные указания воинским частям. На Брест-Литовск нацеливалась австрийская 45-я пехотная дивизия. Ее командиром в мае 1941 года был назначен немолодой генерал-майор Фриц Шлипер, до того служивший на тыловых должностях. Сама дивизия относилась к достаточно опытным: она прошла через Польскую и Французскую кампании и могла похвастаться хорошо подготовленными солдатами и офицерами.

По иронии судьбы, Брестскую крепость второй раз штурмовал Гейнц Гудериан. Опыт наступления на нее танковыми войсками не вдохновлял, поэтому он и прибег к помощи пехоты.

Германские войска уже представляли себе, что такое Брестская крепость. Поэтому атакующих снабдили средствами артиллерийского усиления. 45-я пехотная получила два орудия типа «Карл». Эти монструозные 600-мм осадные мортиры были одними из самых разрушительных артиллерийских установок своего времени. Снаряды «Карлов» весили от 1,25 до 2,17 тонн и производили чудовищное разрушительное действие. Предназначением установок было разрушение укреплений, и Брест был вполне очевидной целью. Другим средством усиления штурмующих должны были стать реактивные установки «Небельверфер». Эти системы, называемые у нас иногда шестиствольными минометами, применялись здесь впервые и представляли собой страшное оружие. За высокую огневую мощь «Небельверферы» получили неофициальное прозвище «Штука цу фусс» — «Пеший бомбардировщик». Помимо этого внушительного арсенала 45-я пехотная была в изобилии оснащена обычной артиллерией, включая 210-мм. Хотя блицкриг воспринимается прежде всего как танковая война, именно пехота и артиллерия были его становым хребтом и несли на себе основную ношу войны.

По плану на штурм крепости отводилось 8 часов. Особых сложностей не предполагалось: артиллерийский кулак должен был потрясти крепость, а пехота — захватить мосты через Буг и Мухавец и сами укрепления. За время подготовки наступления немцы сумели отснять этот сектор с воздуха и неплохо его себе представляли.

ЧИСТИЛИЩЕ

Поздно вечером 21 июня части 45-й пехотной дивизии заняли позиции на западном берегу Буга. Немцы слышали даже разговоры пограничников: летняя ночь, а река такая узкая…

В Москве отбрасывают последние сомнения и вводят в действие план прикрытия границы. В эту же ночь на восточном берегу происходит непредвиденное: обрыв связи между штабом 4-й армии и внешним миром. До 03:30 4-я армия не может ни получать, ни передавать приказы. Можно с уверенностью сказать, что обрыв организован противником целенаправленно: как оказалось, провода были вырезаны кое-где на десятки метров. Как бы то ни было, даже осторожный приказ, требующий, среди прочего, вывести из крепости 42-ю дивизию, безнадежно запоздал. Единственное обстоятельство, смягчавшее положение — из крепости незадолго до этого вывели 10 из 18 батальонов. Однако внутри или в непосредственной близости все еще оставались 9 тысяч человек.

В 03:15 небеса разверзлись.

Рев тяжелой артиллерии заглушил все, земля ходила ходуном. Все солдаты 45-й пехотной, видевшие это адское зрелище, позднее писали о чудовищном впечатлении от работы собственной артиллерии. От пламени пожаров и взрывов ночь стала светлой. Мощь артподготовки оказалась такой, что даже взрывы 60-см снарядов «Карла» потерялись, их просто никто не замечал в мешанине. Сотни людей были убиты или ранены прямо в домах и казармах, во сне, даже не узнав, что их убило.

Между тем никто еще не подозревал, что эффект налета оказался не таким чудовищным, как это казалось со стороны. Все, кто был за пределами наиболее прочных построек, погибли. Но сама крепость защитила своих солдат: выстроенные старыми мастерами казематы оказались настолько прочными, что в Цитадели и фортах очень многие выжили. Общие потери от артналета можно оценить в 500–700 человек. Погибли те, кто потерял голову и начал метаться по открытому пространству — этих несчастных вал артогня рвал в клочья. Почти всё, что стояло на открытом пространстве или в непрочных зданиях — транспорт, техника, люди — погибло или под обстрелом, или в огне начавшихся пожаров. Однако большая часть солдат осталась в практически непробиваемых казармах.

Священник 45-й пд Рудольф Гшопф писал:

«Эта гигантская по мощности и охвату территории артподготовка походила на землетрясение. Повсюду были видны огромные грибы дыма, мгновенно выраставшие из земли. Поскольку ни о каком ответном огне речи не было, нам показалось, что мы вообще стерли эту цитадель с лица земли».

Мощь артподготовки сразу расставила все акценты. Это не учения. Это не провокация. Это не ЧП. Это вторжение. Из домов комсостава на свои позиции бросились офицеры, и некоторым даже удалось добраться до своих частей в промежутках между залпами.

В этот момент группа Гудериана форсировала Буг по обе стороны крепости. 45-я пехотная нацеливалась прямо на город и укрепления. Солдаты тащили к Бугу заготовленные штурмовые лодки. В этот момент немцы понесли первые потери — от дружественного огня. Реактивная установка «Небельверфер» сработала нештатно и накрыла солдат штурмовой группы, тащивших лодки к берегу. Два десятка немцев были убиты или ранены, а день еще только начинался. В течение дня почти вся эта штурмовая группа ляжет в землю, а пока будущие покойники еще плыли через Буг на оставшихся лодках.

Стойкость многих часто зависит от твердости совсем немногих. В крепости после артподготовки царил хаос. Ключевые мосты через Буг были захвачены легко. Однако на острове штурмовые группы начали сталкиваться с сопротивлением. В Цитадели порядок наводила пестрая компания: комиссар Ефим Фомин с помощником, несколько лейтенантов. В западной части Цитадели расположился отряд пограничников. Практически сразу в Цитадель с северного острова прибежал командир 44-го полка майор Гаврилов. Боевые группы складывались на лету: пыль еще не осела, всюду пожары, а внутри уже сколачивали вооруженные отряды, разбирали винтовки, взламывали склады с боеприпасами. Самым ценным ресурсом стало время: между артподготовкой и появлением первых немцев прошли считаные минуты, и в эти минуты уложилась настоящая гонка. Если до растерянных солдат успевали добраться командиры, начиналось организованное сопротивление. Если первыми до них добирались немцы, это означало гибель и плен. Так был захвачен после короткого сопротивления госпиталь. Передовые штурмовые группы проникли на Центральный остров, к Цитадели. Атакующие действовали четко, решительно, эффективно: захватывается крепостная электростанция, ворота, костел в центре Цитадели. Штурмовые группы быстро распространялись по центральному укреплению…

…И в этот момент, вскоре после четырех утра, со всех сторон началась стрельба. Пока немцы прорывались внутрь Цитадели, в сложной системе казематов шла своя жизнь, и несколько групп, не сговариваясь, развернули пулеметы и винтовки не наружу, а внутрь. Внутреннее устройство крепости германцы представляли очень приблизительно. Поэтому на самые невезучие штурмовые отряды русские выпрыгнули как черти из табакерки, стреляя практически в упор. Немцы изначально настраивались на быстрый захват ключевых точек, без прочесывания островов. В принципе, это была разумная идея, им удалось взять множество пленных сразу же после артобстрела, на мостах выкосили массу людей, пытавшихся пройти к своим частям или убежать из крепости, но теперь сразу несколько отрядов оказались под огнем, а некоторые не могли даже отступить. На погранзаставе группа лейтенанта Кижеватова в это время откапывала пулемет, засыпанный во время артналета. Немцы вообще не обратили внимания на это здание, решив, что там уже нет живых и готовых сопротивляться. Оказалось, что там есть люди — иногда в одних трусах, но с «Максимом» и винтовками. Нехитрый арсенал, но головной отряд 135-го пехотного полка оказался прямо перед пограничниками на ровном как стол пространстве двора. Пулемет бил почти в упор и буквально косил немцев рядами. Кинематографисты нашего времени поступили довольно странно, показав бой заставы Кижеватова как берсеркерскую рукопашную атаку. В реальности погибших в рукопашных с немецкой стороны за все время боев в крепости практически не было, пограничники же оказались людьми практичными и предпочли автоматическое оружие.

Результат суматошного утреннего боя на Центральном острове предопределил все проблемы ближайших дней. У немцев оставался кусок казарм на юго-западе, у Тереспольских ворот, а еще две группы сидели в изолированных зданиях в центре Цитадели — в костеле и столовой. Русские не могли выбить их оттуда, все перемещения по Цитадели становились необычайно трудны, но сами эти штурмовые группы теперь оказались на положении вооруженных заложников: выйти из Цитадели они не могли. Немцы с удовольствием опять накрыли бы крепость «Небельверферами», но залп РСЗО скорее убил бы собственных солдат в храме и столовой, чем русских.

Тереспольское и Волынское укрепления немцы захватили стремительно. Однако Цитадель неожиданно оказалась крепким орешком, и планы на ее мгновенный захват рассеялись как дым. Внутри Тереспольского укрепления неожиданно ожили отдельные стрелки, в основном пограничники. Северное Кобринское укрепление 45-я пд еще планировала захватить быстро, но вместо четко распланированного захвата островов в рядах штурмующих воцарился полный бардак. Причем, что важно, о происходящем на Центральном острове в штабе дивизии еще не знали. Было только ясно, что внутри идет бой.

Между тем солдаты и офицеры в крепости отлично понимали, что они находятся в капкане, и пытались прорваться наружу всеми мыслимыми способами. Немцы блокировали не все ворота и не сразу, поэтому многим удалось в самые первые часы пройти через валы. Спаслись в итоге самые везучие и быстро соображающие, те, кто понял, что нужно прорываться как можно скорее. Сколько людей сумело покинуть крепость, установить точно невозможно, но, вероятно, не менее тысячи человек, возможно даже несколько тысяч. Нельзя сказать, что солдаты убегали с места боя. Предвоенные планы предусматривали именно выход из крепости почти всех войск (внутри должен был остаться один батальон) и войну в поле. То есть прорыв через валы объяснялся именно выполнением имевшихся планов. Причем — к великому сожалению, об этом осталось крайне мало сведений — несколько часов удавалось оборонять коридор севернее крепости, по которому уходили войска, не связанные боем.

В суматошной схватке на юго-востоке цитадели захватили офицера. По словам Самвела Матевосяна, лейтенанта, допрашивавшего пленного, тот вел себя вызывающе и на вопросы отвечать не хотел. Не имея возможности сдать пленного в тыл и желания возиться с ним, Матевосян застрелил добычу, но обстановка, понятно, от этого ничуть не прояснилась. Поэтому Фомин, постепенно собирающий вокруг себя боевые группы в Цитадели, велел Матевосяну взять чудом уцелевшие бронеавтомобили, прорваться в Брест и там узнать обстановку. Машин сохранилось три штуки, это были тяжелые пушечные трехосники, и при известном уровне нахальства можно было надеяться на успех такого рейда. Броневики прорываются через Трехарочные ворота Центрального острова и попадают на Северный, в обширное Кобринское укрепление.

Однако продвинуться дальше не получилось: все ворота оказались забиты горящей техникой, которую во время артобстрела пытались вывести из-под удара. Броневики ехали от ворот к воротам и всюду натыкались на одно и то же. Из каменной пыли и дыма как во сне возникали то свои, то немцы, то искореженная техника, то руины построек. Северный остров пока был «ничьей землей», его никто не контролировал. Покружив, отряд броневиков въехал назад в Цитадель. Благодаря броне, машины могли более-менее спокойно перемещаться под огнем.

Пока группа Матевосяна разъезжала по северному острову на броневиках, на Цитадель с юго-запада пошла вторая волна атаки. Немцы еще не знали, что произошло с первой, и полагали, что идут скорее развивать успех, чем взламывать оборону. У них в руках находились ворота, на надвратную башню подняли пулеметы, так что наступление было кому поддержать. Однако по вбежавшим во двор принялись стрелять из казарм пограничников и стрелков. Атаки вязнут, одновременно по двору Цитадели из крепости выбираются некоторые из слишком далеко забравшихся штурмовых групп. Это отступление, быстро ставшее похожим на бегство, шло двумя путями — на север, в не контролируемое толком никем Кобринское укрепление, и на юго-запад, на Тереспольское. Немцы теряли людей на ровном пространстве, русская пуля уложила одного из комбатов. Стало окончательно ясно, что взятие Цитадели с налета провалилось. Однако даже уйти удалось не всем: блокированные в столовой и костеле там и остались, ожидая спасения или смерти.