Скромное обаяние старообрядчества
Его величество Рынок. 
Свободный рынок заставляет человека во всех своих действиях руководствоваться логикой рыночных отношений и подчиняться правилам рыночной игры. Рынок сам воспитывает и формирует необходимых для собственного воспроизводства людей, продуцирует и продвигает вперед бизнесменов и служащих, фермеров и врачей, политиков и полицейских, рабочих и адвокатов, банкиров и: нищих.
Последних - чтобы наглядно продемонстрировать незавидную судьбу нарушителей правил рыночной игры. Страх потерять работу, а вместе с ней и положение в обществе постоянно подстегивает человека, заставляя его все время делать деньги.
Принцип экономической эффективности свободный рынок превращает в универсальный и единственный критерий социально-экономического отбора: при капитализме выживает тот, кто экономически более эффективен. Между тем современный капитализм имеет вполне определенные религиозные корни, которые были вскрыты и детально описаны Максом Вебером в его монографии <Протестантская этика и дух капитализма>.
Вебер доказывает, что западную капиталистическую систему как таковую выстроили протестанты. Благодаря капитализму они победили католическое большинство, предварительно взяв на вооружение принцип двойного стандарта. Протестанты разделили людей на внутренний круг <избранных> и внешнее множество <проклятых> так, что <внешняя мораль> позволяла им делать за пределами своего коллектива то, что строго порицалось <внутренней моралью> в отношениях между членами протестантской общины.
Ранний капитализм, поэтому, имел не только религиозный, но и общинный характер.
Однако на Западе, где идея об индивидуальном спасении прочно укоренилась еще при католицизме, в экономике на первый план быстро вышел личный успех. В результате общинный характер капитализма более ярко проявился не в протестантской среде (его там заретушировал индивидуализм), а в русском старообрядчестве.
Ревнители древлего благочестия
Протестанты оказались главной движущей силой западной экономики, и при этом они с самого начала занимали главенствующее положение в церковной жизни и общественной иерархии. В отличие от них, русское старообрядчество до самого последнего времени подвергалось непрерывным гонениям со стороны светских властей и господствующей церкви, но, не смотря на это, демонстрировало удивительные успехи в экономической сфере: к середине XIX века старообрядческий капитал был сопоставимым с финансовым потенциалом царской казны.
Фактически старообрядцам удалось создать собственную - параллельную по отношению к официальной - экономику. Причем эта экономическая параллельность проявлялась во всем. Чтобы не подпадать под дополнительные поборы и не раскрывать властям списки общины, старообрядческий капитал записывался на одного из ее членов, оставаясь при этом капиталом общинным, то есть коллективным, а не частным, как у протестантов. Общества взаимного кредитования, организованные староверами, предоставляли своим участникам беспроцентные, а часто и безвозмездные ссуды, которые никак не контролировались государством. Принадлежавшие старообрядцам фабрики строили школы и больницы для рабочих, дома призрения для стариков и инвалидов, помогали деньгами и строительными материалами молодоженам и нуждающимся, возводили храмы и становились их постоянными жертвователями. Старообрядческие торговые дома финансировали книгоиздание, церковные хоры, богословские академии, первопроходческие и научные экспедиции в Сибирь, на Дальний Восток, русский Север.
Если на Западе протестанты в успехе или, наоборот, неудаче капиталистического предприятия видели перст Божий и свидетельство собственной избранности в случае успеха, то русские старообрядцы признавали принципиальную порочность капиталистической системы и относились к ней очень дифференцированно. Внутри старообрядческой общины царили мир и взаимная поддержка, искреннее соучастие в делах друг друга и социальная гармония. Капиталистический способ производства переосмысливался так, что превращался для староверческой общины в одну из форм христианского домостроительства!
И здесь имеет смысл напомнить, что греческое oikonomia (<экономика>), в современном переводе означающее "управление хозяйством", в христианском контексте идентично понятию <домострой>, а экономическая жизнь традиционной христианской общины всегда велась и воспринималась ее членами как коллективное, всеобщее домостроительство. Причем домостроительство, понятое расширительно, как вселенская миссия утверждения Царства Святого Духа. Не даром в греческом языке слово oikumene (ойкумена, жизненное пространство, человеческий космос) является однокоренным с oikonomia.
Русский раскол разделил не только церковь, он расколол саму Русь. Одна ее часть - та, что была Святой, таковой и осталась, но стала как бы параллельной и потаенной. Она ушла в гари, леса, пустыни; подверглась чудовищным гонениям со стороны второй, официальной, России и господствовавшей в ней церкви. Вторая - романовская и западническая - Россия, упразднившая патриаршество и перенесшая столицу из Москвы (<Третьего Рима>) в построенный на болотах и костях крепостных крестьян (<христиан>) Петербург, в глазах ревнителей древлего благочестия представала настоящим <царством антихриста>. Безжалостная эксплуатация такого <царства> была, поэтому, с точки зрения староверов-капиталистов, полностью оправданной, и вовне своей общины они демонстрировали предельную отчужденность и эффективность, извлекая максимум прибыли.
Иконы сатанины, телеса демонские и трупы мертвые
Русское старообрядчество сразу же после раскола разделилось на многие толки и согласия. Оно так и вступило в историю - каждый соглас через свою дверь, каждый толк - своей дорогой. Наиболее радикальные староверы, прежде всего, страннического согласия (в просторечии - бегуны), считали, что антихрист уже воцарился, что это - царь, правительство, государственная власть. Спастись от антихриста можно только бегством, порвав все связи с государством, отказавшись от ревизских сказок и уплаты податей, от недвижимого имущества и постоянного места жительства, от судов и службы в армии, от паспортов и денег. И ведь, что поразительно, бегуны-безденежники действительно сумели прожить без паспортов и денег с 1666 года до наших дней, то есть 333 года!
Основатель страннического согласия старец Евфимий учил, что <апокалиптический зверь есть царская власть, икона его - власть гражданская, дело его - власть духовная>. В <Цветнике> - главном бегунском тексте - старец Евфимий подробно расписал, как антихрист не просто воцаряется на земле, но портит саму природу человека. По Евфимию, антихрист сумел превратить духовенство господствующей церкви в <иконы сатанины>, которые заставляют человека вместо православного двоеперстия креститься щепотью, как бы распиная саму Пресвятую Троицу, и покланяться не Iсусу, а Iисусу - иному, неподлинному богу. Официальную романовскую власть - дворянство, судейство, чиновничество - старец Евфимий опознавал как <телеса демонские>, а простой люд, равнодушно и безропотно принявший сначала реформы Никона, а затем и Петра I, называл <трупами мертвыми>.
С такими антпропологическими и эсхатологическими представлениями странническое согласие в принципе не могло быть эффективным в экономике, которая на Святой Руси традиционно понималась как христианское домостроительство, ибо невозможно изменить и улучшить мир, ставший царством антихриста. Его надо отменить, уничтожить, сжечь или же бежать прочь, бежать от икон сатаниных, телес демонских и трупов мертвых. Бежать к вечной жизни во Христе, к обретению своей подлинной, <параллельной>, родины.
Бегуны, как и другие старообрядческие согласия беспоповского толка, были вынуждены отказаться от большинства церковных таинств (кроме крещения) и к тому же утратили священническую иерархию, считая, что все это безнадежно испорчено антихристом, который даже из попов сумел сделать сатанинские иконы. У беспоповцев здесь есть некоторое сходство с протестантизмом: там тоже нет церковных таинств, а священническую иерархию, как правило, замещает светская. Впрочем, в протестантизме существует множество самых разнообразных течений и сект: от методистов и квакеров, до мормонов и баптистов; причем все они появились не в результате Реформации, но вопреки нее!
Протестанты против староверов
Начавший Реформацию Лютер с его искренней верой в близость Судного Дня, требованием жесточайшей мирской аскезы, полным равнодушием к конкретике экономической жизни и осуждением католической церкви за отпадение от полноты христианства, действительно, чем-то был близок русскому старообрядчеству, особенно беспоповского толка, которое также решительно порвало с господствующей церковью после раскола на соборах 1666-1667 годов. Важно, что весь пафос протеста Лютера против католичества был направлен на преодоление той отчужденности человека от Бога, которую католическая церковь насадила на Западе после великой схизмы (1054 год), когда латинство юридически отпало от Восточного Христианства и превратилось в самостоятельную западную церковь.
Католицизм воздвиг между человеком и Богом столь непреодолимую стену, что не оставил католикам ничего другого, как с головой окунуться в стихию мира сего. И если первые протестанты (последователи Лютера) при помощи суровой мирской аскезы надеялись вырваться за рамки материального в высшие, духовные, регионы мироздания, то пришедшие им на смену кальвинисты решительно взялись за эксплуатацию материи, а заодно и ближнего своего - столь же сурово и аскетически, но при этом деятельно, сноровисто, эффективно и методично. Протестанты-методисты неудержимо расширяли сферу и географию своей экономической экспансии, и, когда к середине XVII века Европа оказалась распростертой у их ног, обратили алчные взоры на русский Восток.
Перешагнувшие через Лютера протестанты-кальвинисты, конечно же, уже не могли иметь никакой общей меры с русским старообрядчеством. Но в то же время западнические реформы Петра I открыли им в России самую широкую дорогу для экономической экспансии. Протестантские верования, этика, капитал бросили вызов, прежде всего, русскому старообрядчеству, с которым они составляли полную противоположность во всем, и, что самое страшное, были поддержаны государственной властью. Последние сомнения русских староверов развеялись: в первом российском императоре и его западнических реформах они воочию узрели богомерзкую личину антихриста.
Староверы-беспоповцы решительно порвали с господствующей церковью и полупротестантским романовским государством. Староверы-поповцы, в отличие от них, были куда менее радикальны, хотя им тоже то и дело приходилось скрываться в скитах и староверческих поселениях от преследований со стороны властей, чтобы там смиренно дожидаться Второго Пришествия. Поповцы не были столь абсолютными пессимистами, как их беспоповские братья. Они верили, что спасение еще возможно, что в мире апостасии все еще можно отвоевать малый островок для спасения, стяжать его свыше своей святостью и благими делами, христианским домостроительством. А затем, как знать, вдруг удастся совершить и вовсе невозможное - вновь обрести утраченную в расколе Родину, вернуть ее из бегов, призвать на землю Святую Русь из ее потайной небесной обители:
Фонтина Альба
Подавляющее большинство капиталистов-старообрядцев выходило из поповских согласий. Их капитал по своей сути был общинным, но при этом с явным оттенком домостроительно-корпоративного духа, и был направлен, с одной стороны, против засилья чиновнического, полицейского государства (деструктивный аспект), а с другой, на выстраивание альтернативного общественно-экономического уклада (созидательная составляющая). Поэтому не удивительно, что староверы-поповцы активно финансировали большевиков, бросивших вызов романовскому абсолютизму. В частности, достоверно известно, что Савва Морозов через Горького помогал деньгами изданию <Искры>.
К 1917 году самым многочисленным, сплоченным и экономически развитым согласием среди поповцев и вообще всех русских староверов была русская древлеправославная церковь Христова, приемлющая белокриницкое священство. По разным оценкам, она насчитывала от 6 до 10 млн человек - более половины всех старообрядцев. Именно белокриницкое согласие дало России наибольшее число купцов и капиталистов. Среди них были такие известные династии, как Рябушинские, Морозовы, Кузнецовы, Рахмановы, Овсянниковы, Овчинниковы, Большаковы, Громовы, Ждановы, Ивановы, Кацеповы, Сироткины, Солдатенковы, Степунины, Трегубовы, Шелапутины, Шибаевы, Ясашновы.
Белокриницких староверов еще прозывали <австрийцами> из-за того, что русское село Белая Криница на Буковине, в котором как раз и был совершен чиноприем в старообрядчество первого митрополита этого согласия Амвросия, находилось на территории Австро-Венгерской Империи (ныне черновицкая область Украины). Село и белокриницкий мужской монастырь были основаны русскими старообрядцами, бежавшими от гонений на родине, на месте, которое по-румынски называлось Фонтина Альба (Белый Источник).
Первый белокриницкий митрополит Амвросий (1791-1863) по национальности был греком и происходил из древнего священнического рода, корнями уходящего в Византию (его отец в своем роду был 22-м священником греческой церкви). В 1823 году Амвросий был поставлен настоятелем Троицкого монастыря на о.Халки в Мраморном море. Затем его перевели в патриархию в Босфор, назначив на должность протосингела, которая давалась священнослужителям, известным своими духовными дарованиями. Амвросий был рукоположен в митрополиты константинопольским патриархом Григорием и выехал в г.Босно-Сараев (ныне Сараево), в то время принадлежавший Турецкой Империи. Там ему пришлось сразу же вмешаться в дела турецких властей, жестоко притеснявших местное население. До него так не делал ни один православный митрополит, и местное славянское население никак не хотело поверить, что митрополит Амвросий - грек: все думали, что он славянин. В итоге Амвросию удалось сместить пашу, но это стоило ему митрополитства, так как его отозвали обратно в Константинополь.
Это произошло в 1840 году, а в 1844 году иноки Павел Белокриницкий и Алимпий (Милорадович), получив разрешение от австрийского правительства на утверждение в Белокриницком старообрядческом монастыре епископской кафедры, занялись поиском на православном Востоке епископа, который согласился бы возглавить эту кафедру. Дело в том, что российский император Николай I своими преследованиями довел староверов до такого состояния, что старообрядческое священство оказалось на грани исчезновения. При Николае I поповство, численность которого составляла 3 млн человек, вполне могло превратиться в беспоповство. Амворосий воспринял предложение русских иноков как явное Божественное Провидение.
28 октября 1846 года Амвросий стал митрополитом русской старообрядческой Церкви, после чего начался ее подлинный расцвет. И было уже не важно, что в декабре 1847 года Николай I потребовал от австрийских властей закрыть монастырь и прекратить деятельность митрополита Амвросия: тот уже успел создать полноценную трехчинную церковную иерархию, поставив двух епископов, пять священников и трех иеродиаконов. Самому же Амвросию было предложено вернуться в Константинополь к греческому патриарху или отправиться в пожизненную ссылку. Он выбрал второе, заявив, что сию религию, то есть древлее православие, он выбрал единожды и вспять возвращаться не желает.
В дальнейшем главным духовным и административным центром белокрининской иерархии стало Рогожское кладбище в Москве.
Судьба старообрядческого капитализма
История русского старообрядчества полна ярких и трагических страниц. Она детально описана вплоть до 1917 года, но резко обрывается в момент крушения царского Дома Романовых и прихода к власти большевиков. При этом само старообрядчество, конечно же, не исчезает и сущностно не меняется. Более того, взяв власть в свои руки большевики делают то, что сделали бы и старообрядцы: они возвращают столицу из Петербурга в Москву - в <Третий Рим>, а в православной церкви восстанавливают патриаршество, упраздненное Петром Первым. И всему этому предшествует чудесное обретение иконы Божией Матери <Державная>, которое произошло 15 марта 1917 года, в день отречения Николая II от престола: отныне царицей Руси стала сама Пресвятая Богородица! Кажется, что начинают сбываться самые смелые чаяния староверов.
А тем временем новая атеистическая власть развязывает гонения на никонианскую церковь: священников убивают, распинают, жгут, топят; церкви разрушают или разоряют, переделывают в клубы и овощехранилища. В Екатеринбурге большевики расстреливают семью Николая Романова.
В 1929 году изрядно настрадавшаяся от советской власти Русская Православная Церковь устами митрополита Сергия (Старгородского) в <Деяниях архипастырей> признает раскольничьи постановления соборов 1666-1667 годов <вменить как не бывшие>, но и репрессиям теперь все чаще подвергаются именно староверы: <за ношение бороды и сектантскую деятельность>. Разочарованы даже такие религиозные оптимисты, как старообрядцы, приемлющие белокриницкое священство:
Но что же стало со старообрядческими капиталами после 1917 года? Земля, заводы, банки - все это было национализировано большевиками. Нетронутыми остались только общества взаимного кредитования, большинство из которых было создано с участием старообрядческого капитала, и в годы НЭПа именно эти общества помогли спасти страну от разрухи гражданской войны, дали мощный толчок развитию многоукладной советской экономики.
Затем начались годы коллективизации, индустриализации и массовых репрессий, во время которых государство утвердило собственную монополию на власть и богатство: в СССР старообрядческий капитал был окончательно ликвидирован, а былая самостоятельная экономическая жизнь старообрядческих общин - пресечена. Остались сами старообрядцы, по-прежнему страстно взыскующие снисхождения Небесного Иерусалима на священную землю Святой Руси.
В 1971 году при патриархе Пимене Собор РПЦ признал Древлеправославную церковь равноспасительной и снял с нее все анафемы соборов 1666-1667 годов.
Свежие комментарии