Большевицкая «культурная революция».

 

  Выдающийся художник Юрий Анненков описал такой случай. Однажды ему заказали портрет Ульянова по кличке Ленин. Позируя, тот долго молчал, словно впадая в беспамятство, потом заговорил: «Искусство для меня – это... что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и, когда его пропагандистская роль будет сыграна, мы его – дзык!

дзык! вырежем. За ненужностью. И далее: лозунг «Ликвидировать безграмотность» нужен лишь для того, чтобы каждый крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи, читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель вполне практическая. Только и всего» (Анненков Ю. «Воспоминания о Ленине». «Новый журнал, 1961, № 65).
       С 1921 года советская власть наращивает расправу с гуманитарным знанием. Высылка за рубеж 200 выдающихся ученых, писателей, публицистов – частность. Сколько их потом ушло этапами на Соловки, в ГУЛАГ – не счесть. Многие бежали из страны добровольно, если появлялась возможность. В те годы Россия потеряла И.А. Бунина, А.И. Куприна, Н.Д. Кондакова, А.И. Соболевского, И.А. Ильина, Л.П. Карсавина, М.М. Ростовцева, Ф.Ф. Зелинского, В.И. Иванова...
       В марте 1921 года Совнарком за подписью Ленина принимает декрет об упразднении в вузах исторических, филологических, философских факультетов и кафедр. Структура гуманитарного образования, складывавшаяся десятилетиями, рубится под корень. Другим декретом вводится обязательный научный минимум, предписывающий изучать такие дисциплины, как «исторический материализм», «пролетарская революция» и т.п.
       Надежда Константиновна Крупская (по уголовно-большевицким кличкам «Рыба» и «Минога»), занимавшая с 1918 года пост замнаркома просвещения и руководившая там Главполитпросветом, старалась ни в чём не отстать от мужа. Мишенью для её пламенной революционной страсти стали в те годы библиотеки огромной страны.
       Их было не счесть – от огромных книгохранилищ столиц и губернских городов до школьных и земских библиотек и читален, открывавшихся при «проклятом царизме» во множестве стараниями государства и частных благотворителей. Запасы книг и периодики были огромны: Россия до 1917 года была передовой по книгоизданию, классика в издательствах Сытина, Суворина и других выходила многомиллионными тиражами и продавалась за копейки.
       Ещё в 1920 и 1923 годах из Наркомпроса идут указания изъять из библиотек и сжечь «устаревшую литературу», к которой относилась вся литература в старой орфографии. Но поскольку работа велась вяло, в 1924 году политпросвет во главе с Крупской издаёт специальную инструкцию, подробно регламентирующую чистки библиотек от «вредной» литературы.
       Что же подлежало изъятию? Многотомная «История государства Российского «Карамзина. Та самая, которую Пушкин оценил как «труд, гением вдохновенный» и которой посвятил своего «Бориса Годунова». Далее в списках запрещённых – произведения Лескова, Достоевского, басни Крылова и Лафонтена, книги Мережковского, Лажечникова, Вс. Соловьёва, Полевого, Скотта, Купера, Дюма-отца. В целом список книг по исторической беллетристике включал 51 наименование. Изымались труды педагога Ушинского, сочинения «идеалистов» Платона, Декарта, Канта [по причине превратно понятого Ульяновым Гегеля], Тэна, Спенсера, Шопенгауэра и т.д.
       Досталось детской литературе. В списках на сожжение 20 русских сказок и 6 детских журналов типа «В школе и дома», «Галчонок», «Доброе утро». Позднее Крупская писала: «Мы ратуем против сказок... Ведь это мистика» («Избранные статьи и речи». М., 1969, с. 107).
       В провинции планы Н.К. Крупской выполняли и перевыполняли, изымая всё, что только можно. Вакуум заполняла продукция советского агитпропа. Начались странствия по интеллектуальной пустыне за «коноводом» Мойшей (Губельманом) [...]